Кандагар – это небольшой древний город, где стояли все десять лет нашей войны армейские части. С одной стороны города раскинулась огромная, печально известная пустыня Регистан, а с другой – граница с Пакистаном. Отсюда до границы СССР автоколонна с боевым сопровождением движется через весь Афганистан почти две недели.
Конец декабря, скоро Новый год. У нас в расположении – оживление. Наш ротный командир, только что вернулся из Союза (отличился на «боевых», и на вопрос: «Что хочешь, награду на грудь или кратковременный отпуск?» Естественно, ответил : «Отпуск»). Он приехал из дома, глаза горят. Всем показывает фотографии своих детей – их не узнать. Почти восемь месяцев дома не был! Рассказывает взахлеб о том, что дома творится.
А у нас у всех один вопрос: «Что же в Союзе делается, как там сейчас люди живут?»
Письма есть письма, в них много не напишешь. Мы писали родным, что усердно занимаемся физической и стрелковой подготовкой, ходим строем в столовую, где вкусно кормят, и что погода всегда хорошая. Попадая с ранением в госпиталь, и если руки целы и глаза видят, то пишешь, что заболел ангиной и лег отдохнуть, отоспаться, заодно и подлечиться, и писать надо теперь по новому адресу – в медсанчасть. Зачем лишний раз родных беспокоить – такой был негласный закон в войсках ограниченного контингента войск в Афганистане. И из дома приходили письма, где родные старались не писать о своих трудностях, о том, что все в дефиците. Поэтому мы с такой жадностью слушали командира, только что побывавшего в Союзе. К концу своего рассказа, отпускник достал из чемодана бережно упакованный сверток:

«Для вас у меня припасен подарок!»- и из свертка появляется настоящий березовый веник. Кто-то от восторга закашлялся, у кого-то от удивления округлились глаза, а кто-то замер, как окаменевший. Березовый веник в пустыне, где летом плюс пятьдесят в тени, где зимним днем ходишь в легкой одежде, а с наступлением темноты приходится постоянно топить печку-буржуйку в палатке, чтобы не замерзнуть от адского холода.
Кому-то в одну из таких холодных ночей, пришла мысль построить здесь небольшую баню, где можно будет зимой отогреться, после «боевых», а в летнюю жару, отмыться от въевшегося в тебя песка. Сказано — сделано! Снаружи — глина с камнем, изнутри обшили досками от разобранных пустых оружейных ящиков. Жар нагоняли при помощи печки-форсунки, работающей на солярке. Вместо веника использовали армейскую шерстяную варежку, которую выдавали в Союзе зимой для службы в сильные морозы. А теперь у нас есть настоящий березовый веник! Жаль, что его ненадолго хватило. Все опавшие листочки были бережно собраны, и еще долго хранились в нашей бане. Давно и запаха березового нет, а глянешь на остатки листвы и веток, и сразу же вспоминается предновогодний подарочный веник…
До Нового года остается чуть-чуть, но уже получено боевое задание на первое января: выйти на боевое сопровождение автоколонны, движущейся в Союз, и проводить по зоне ответственности. Далее, встретить и сопроводить в бригаду встречную колонну «наливников» (топливозаправщиков). Но это все будет только после Нового года. А пока — набрали в «чекушке» (чековый «военторговский» магазин) югославское печенье, баночный сок, маленькие огурчики в фирменной стеклянной банке «Глобус», чешские карамельки, консервированные сосиски и, конечно, советскую сгущенку в жестяной бело-синей банке. Сложили все эти богатства в тумбочку в палатке – все, к встрече Нового года готовы!
Слышно, как в соседнем ряду палаток, где живут минометчики, выкрикивают имена и фамилии – там похоже вовсю идет раздача писем из дома. К нам заглядывает наш Старшина. Добродушно улыбаясь, но стараясь напустить строгость, бурчит: «Через несколько часов Новый год, а ваши письма и поздравления от родных лежат на почте. А, ну-ка, чертята, бегом марш на почту!» Не успел за уходящим Старшиной расправиться брезентовый полог, заменяющий дверь в палатке, как за стеной палатки раздался невообразимый шум. Выскочив наружу, мы увидели «чудо» — с неба падали снежинки. Их было очень мало, и, не долетев до земли, они пропадали. Если какая и достигала холодной, окаменевшей земли, она тут же исчезала на наших глазах. Все, кто был на территории бригады, высыпали на улицу. Стояли, подставив ладошки и лица, падающему снегу. Минут пять-десять длилось это чудо. В четко отлаженном военном механизме произошел непредвиденный сбой. Все, оставив свои дела, стояли и смотрели вверх, стараясь поймать каждую снежинку. Кто спал после дежурства, были срочно разбужены, и сонные и счастливые стояли они, ловя последние снежинки. В 1985 году в Кандагаре был снег! Такие чудеса встречаются не каждый год! Несколько лет до этого, и после, снега не было. Нам повезло. Через некоторое время наступила кромешная тьма – там, в пустыне, день и ночь сменяются почти мгновенно. Зажглось дежурное освещение по всей бригаде. Во многих палатках тускло затлели лампочки. В жилых больших палатках загудели буржуйки. Разобрали письма, принесенные с почты. Счастливцы сгрудились возле пятачков света, показывая всем присутствующим новогодние открытки из писем. Один из читающих задумчиво отошел от света. Сел на кровать, и, глядя куда-то в угол, проговорил: «Младшие спрашивают, как и чем мы тут наряжаем елку и большие ли горки для катания сделали. Не знаю, что и написать в ответ…».
«А ты, хлопчик, ничего не пиши им сейчас. Скоро у тебя дембель, вернешься, там и наговоритесь!» — услышал он слова, недавно вошедшего Старшины, — «А то у нас здесь вместо снега – один песок, порой даже БТР вязнет, а вместо Деда Мороза – «душман» с черной бородой!». Последние слова старшины утонули в искреннем мальчишечьем хохоте.
В аккурат под следующий Новый год я уезжал домой – подошел мой «дембель». В радужных мечтах я уже давно был дома. Казалось, я ощущаю елочный запах. Часто снился мне снегопад, много ослепительного пушистого белого снега, который не перестает падать с неба. А Родина встретила меня сильной метелью. Колючий снег бил в лицо, не давая открыть глаз. Укутанные прохожие, наверняка с удивлением смотрели на меня, бегущего домой в легкой парадной форме, продуваемой легкой шинельке и легких ботинках, полных снега. Железная ручка дембельского дипломата окончательно вмерзла в окаменевшую от мороза красную ладонь. Холода я совсем не чувствовал, ведь я был уже почти дома, где ждали мать с отцом и сестренка, и, конечно, стоящая в углу, настоящая елка с игрушками.
Есть что вспомнить
Мы тоже жили в палатках на точке. Вспомнилось сразу многое.